logo



Нелегальные детсады в полуразрушенных квартирах Южного Тель-Авива

29.06.2017 |

Нелегальные детсады в полуразрушенных квартирах Южного Тель-Авива

Дети беженцев, оставленные без внимания сегодня, создадут серьезные проблемы в будущем.



Соня Коган из Ассоциации «Элифелет» рассказала в «Деталях» о тех, кого все видят, но стараются не замечать.

Около 15 тысяч нелегалов из Эритреи, Судана и других стран Африки живут сегодня в Тель-Авиве. Подсчитать удалось тех, кто обратился за получением статуса беженца. Но, похоже, в этих данных не учтены их дети – которых еще несколько тысяч.

Никто не знает, сколько их здесь

Собственно говоря, никто не знает точно, сколько их здесь. Около года назад в мэрии Тель-Авива говорили о 26 тысячах нелегалов, а полиция утверждала, что их — свыше тридцати тысяч. И хотя отчет МВД указывает, что за последние два с половиной года около 20% переселенцев выехали за пределы Израиля – в этом тоже нет абсолютной уверенности. Управление иммиграции не располагает сведениями о месте жительства 5 тысяч человек; то есть, они как бы есть, но для статистики их как бы и нет.

Впрочем, такое к ним отношение – «вроде есть, но как бы нет» — уже привычно. Власти стараются не видеть их, а замечают их существование разве что жители южного Тель-Авива, и волонтеры, подобные Соне Коган. Эта хрупкая обаятельная девушка добровольно взвалила на свои плечи нелегкую ношу, став координатором Ассоциации «Элифелет» — добровольческой организации, которая помогает детям нелегалов из южного Тель-Авива.

Мы с Соней Коган беседуем в небольшой, уютной кафешке, расположенной на одной из улиц южного Тель-Авива. Неподалеку отсюда находится офис «Элифелет» — там шумно, а потому удобнее беседовать на улице, за чашкой кофе.

— Лет пять назад я перебралась в Шапиро – район южного Тель-Авива. И каждый раз, возвращаясь с учебы домой, замечала, как много на улице детей, оставленных без присмотра, — вспоминает Соня Коган. — Они собирались в большие компании, там были и малыши, и ребята постарше, но главное — они ничем не занимались. Просто слонялись без дела. В основном это были дети из Эритреи, предоставленные сами себе, практически брошенные на произвол судьбы. Тогда я поняла, что, видимо, существует некая проблема, требующая решения. И задумалась, как можно хотя бы раз в неделю этим детям помогать. В итоге сначала возник проект «Циммер», а потом я пришла в «Элифелет».

«Примерно 10 тысяч детей вообще не поставлены на учет»

«Ассоциация «Элифелет: граждане в поддержку детей мигрантов» возникла в 2012 году. Сегодня в ней трудятся на добровольных началах 250 человек – ради спасения чужих детей. Но у них под постоянным присмотром только 750 детей, тогда как в одном лишь Тель-Авиве их — около 6.5 тысяч.

По статистике, которую предоставили «Деталям» в «Элифелет», каждый восьмой ребенок, рождающийся в Тель-Авиве – это ребенок мигрантов. Сегодня 44 тысячи человек нуждаются в убежище, 73% из них жители Эритреи, 19% — жители Судана, и 8% — жители других африканских стран.

Почти 3000 детей мигрантов, живущих в Тель-Авиве, по 16 часов в день находятся под присмотром сиделок в нелегальных детских садах зачастую располагающихся в заброшенных квартирах, без надлежащего освещения. Ни о какой технике безопасности в таких «садах», разумеется, и речи не идет. Но даже такие детсады переполнены, а сиделок не хватает. Добавим, что очень многие дети больны, или нуждаются в специальной помощи. За последние 6 лет 17 из них скончались.

— Корень проблемы в том, что никто не хочет взять на себя ответственность за происходящее. Такое ощущение, что правительству вообще нет дела до того, что происходит в Южном Тель-Авиве, как живут тут люди, что с ними делать… — говорит Соня Коган. — Правительству, по большому счету, наплевать и на беженцев, и их детей. Нам, к примеру, известно, что дети этих беженцев, которые родились в Израиле, начиная с 2012-го года, вообще никем не учтены.

— О каком количестве детей идет речь?

— Мы в «Элифелет» считаем, что речь идет, примерно, о десяти тысячах детей. А «пиратских» детских садов мы в районах обитания иммигрантов насчитали, примерно, 90. Я имею дело с двадцатью из них, каждый расположен в небольшом помещении, и там ютятся от 40 до 60 малышей, в возрасте до трех лет. После трех лет каждый ребенок подпадает под израильское законодательство об обязательном образовании.

Есть некоторое исследование, которое показывает, насколько многие из этих детей, в возрасте до трех лет, отстают в развитии. Словарный запас ребенка-иммигранта к этому возрасту достигает максимум 200-300 слов, тогда как у израильских сверстников уже, примерно, в десять раз больше.

— Но при такой скученности как вообще можно заниматься воспитанием детей, их развитием?

— Совершенно верно. Здесь есть три аспекта, остроту которых мы и пытаемся смягчить. Первый – это проблема языкового смешения. Эти дети слышат три языка. «Тигринья» — язык Эритреи, то есть язык родителей, иврит – это язык улицы, а воспитательницы в детсаде, или, как их называют, «бэбиситтеры», из Нигерии или Ганы, и они, как правило, говорят с детьми на плохом английском. Многие дети вообще не говорят до трех лет, или говорят с трудом, мешая различные слова.

Вторая проблема – коммуникативная. Вы верно заметили: с детьми, действительно, никто не занимается, да и не общается.

Если на группу из шестидесяти человек – всего две воспитательницы, о каком коммуникативном контакте можно говорить? О каком воспитании? Об играх с детьми, то, что происходит в обычных израильских детсадах? У такой нянечки, по сути дела, только две заботы: успеть сменить памперсы и накормить. Разумеется, это сказывается на моторике ребенка, на его возможностях общаться с миром, да и как общаться, если у ребенка нет языка?

Ну и, наконец, третья проблема. Она заключается в том, что группы не разделены по возрасту: все вместе – от двухмесячных малышей до, порой, пятилеток.

— Должен же быть хоть какой-то контроль над этими учреждениями?

— Нет никакого контроля. Муниципалитету все равно, как существуют эти учреждения, они взимают только муниципальный налог с бизнеса как такового – и все.

 То есть муниципалитет знает о существовании «пиратских» детсадов?

— Безусловно. То есть чиновники, конечно, не отслеживают, кто именно записался в этот детсад, не фиксируют это. Но адреса всех этих садиков в мэрии есть. Самое интересное, что Минпрос, к примеру, садиками не интересуется. Зато иногда приходят с проверками инспекторы из Министерства экономики. Впрочем, как вы понимаете, дети их не волнуют, их интересует, как обстоят дела в этом заведении с точки зрения ведения бизнеса.

— А что происходит после того, как ребенку исполняется три года?

— С 3 лет он может попасть в муниципальный детский сад, которые созданы специально для детей беженцев и иностранцев. Но, к сожалению, таких садов не очень много. А уже с 6-7 лет они идут в школу.

— Эти детсады работают отнюдь не бесплатно. А как эти деньги приходуются?

— Мы считаем, что речь идет о деньгах, которые, скорее всего, налогом не облагаются. Известно, что израильские родители вкладывают в своих детей до трех лет, по некоторым оценкам,  до четырех тысяч шекелей ежемесячно, будь то частные ясли или частные детсады. Разумеется, и мигрантам приходится платить за то, чтобы за их детьми кто-то присматривал.

Но в первом случае речь идет о легальных детских учреждениях, а во втором – о нелегальных. Да, родители тут платят меньше, примерно пятьсот шекелей за ребенка в месяц. Представляете, сколько надо «затолкать» детей в одну группу, чтобы это так называемое учреждение могло функционировать?

«Эти малыши не знают, как реагировать на окружающий мир»

Толчком к созданию Ассоциации «Элифелет» в 2012 году послужила чья-то злобная хулиганская выходка. В один из «пиратских» детсадов, расположенных в районе Шапиро, злоумышленник бросил бутылку с зажигательной смесью.

После этого всего несколько человек решили, что так дальше продолжаться не может. Сегодня «Элифелет», под руководством Яэль Гвирц, имеет три центра для работы с детьми от 3 до 8 лет. Они приходят сюда после муниципального садика или школы, каждый день с воскресенья по четверг, на пять часов. Чтобы учить язык, играть, заниматься в разных кружках. Им помогут сделать уроки, с ними выйдут прогуляться и проследят, в меру сил, чтобы на улице они не попали под влияние кого-то, скажем так, с недобрыми намерениями.

— Наша задача — дать почувствовать ребенку, что такое общение со взрослыми людьми, — говорит Соня Коган. — Понимаете, эти дети, кроме своих воспитательниц, взрослых практически не видят, те все время на работе. Малыши не знают, как реагировать на окружающий мир, как вести себя в нем.

Главный результат, к которому мы стремимся — чтобы ребенок перестал быть скованным, зажатым, начал открываться миру, раскрепостился. Уходят страхи, которые очень цепко держали детей, и это, поверьте мне, чудо, когда ты видишь, как у тебя на глазах ребенок перестает бояться и идет к тебе, как к родному и близкому человеку. Мы учим детей, как вести себя в обществе.

Любые дети нуждаются во внимании. Даже младенцы… Вот лежит такой ребенок по десять-пятнадцать часов в своей люльке, и на него никто не обращает внимания. А ведь к нему надо подойти, взять его на руки, сказать ему какие-то ласковые слова, чтобы он почувствовал интонацию. Дети, оставленные без внимания сегодня, создадут серьезные проблемы в будущем.

 

Фото предоставлено ассоциацией «Элифелет»

 

Если вы дочитали до конца и информация оказалась для вас полезной, подписывайтесь на нас в Телеграм. Там мы размещаем только самые интересные материалы.

| Detki

  • Теги:


Прокомментировать


Материалы по теме:

Подпишитесь

Подпишитесь на нашу рассылку и мы будем один раз в неделю присылать вам подборку самых интересных и обсуждаемых материалов с нашего сайта.

Слово детям

Сын, поглаживая кошку по мордочке, играя приговаривает: «Мусенька, ты знаешь, в человеческом мире женщины с усами не очень-то и ценятся!»

Партнеры

9tv.co.il

cursorinfo.co.il





0.6870 s Разработка сайта - Punkleumi

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.