(Продолжение. Начало здесь)
Майя: – Доктор, у меня такой вопрос: можно ли научиться быть матерью?
Д-р Тарнавски: – Не только можно, но и нужно. Что, собственно говоря, и предусмотрено врожденной программой, отвечающей за развитие «материнского мозга». И хотя запуск этой программы происходит во время беременности (под воздействием гормонов плаценты), кнопка «пуск» иной раз заедает. Обычно это случается, если не была проведена заблаговременная подготовка к материнству.
Майя: Когда начинается такая подготовка?
Д-р Тарнавски: – Когда девочка начинает играть «в дочки-матери». Играя в куклы, она имитирует материнское поведение. Порой буквально, а порой – импровизирует, что доставляет ей истинное удовольствие. Но не только. На волне полученного удовольствия ее головной мозг образует новые межнейронные связи и, тем самым, повышает свою компетентность. Этот замечательный процесс называется «нейропластичностью». Такова магия игры – доставлять удовольствие с тем, чтобы усилить эффект обучения. Я бы назвала этот эффект «мудрым замыслом» природы, позаботившейся о том, чтобы мы получали удовольствие от любого действия, полезного для нашего выживания. Будь то удовлетворение самых элементарных потребностей в пище, тепле и безопасности или утоление жажды знаний и душевного голода. Как известно, запретный плод сладок, а чувство одиночества крайне мучительно.
Майя: – Получается, что когда девочка играет в куклы, она фантазирует и сочиняет на ходу? Почему бы ей просто, изо дня в день не воспроизводить уже готовые модели материнского поведения?
Д-р Тарнавски: – В этом-то весь секрет. Дело в том, что у нас стоит мощная защита от стереотипного повторения, которая называется «скука». Что-то вроде «защиты от дураков», которую нередко устанавливают на сложном электронном оборудовании. Как только мы начинаем испытывать скуку, включается игра воображения (если, конечно, кнопка «пуск» не заедает). И чем свободнее эта игра, тем мы испытываем большее удовольствие. А тем временем, наш головной мозг повышает свою компетентность за счет образования новых межнейронных связей.
Майя: – То есть, богатое воображение – это основа правильного развития девочки?
Д-р Тарнавски: – Не только девочки, но и мальчика, если мы говорим о будущем родительстве. К слову, уже появились первые научные сведения о наличии у мужчин врожденной программы, отвечающей за развитие «отцовского мозга». И хотя с запуском этой программы еще далеко не все ясно, я подозреваю, что ее включение и исправная работа требуют высокой компетентности головного мозга.
Майя: – А что делать в том случае, если ребенок в игре повторяет одни и те же действия, не позволяет прикасаться к игрушкам, передвигать их с места на место, не разрешает другим детям трогать их?
Д-р Тарнавски: – Прежде всего, озаботиться качеством его ночного сна. Какой бы ни была магия игры, она ни в чем не может конкурировать со сновидениями, отвечающими за качество ночного сна. Более того, именно сновидения являются основными нейропластическими преобразователями головного мозга. Поэтому, как только повышается качество ночного сна, головной мозг немедленно приступает к навертыванию упущенного: он в темпе начинает образовывать недостающие межнейронные связи. Правда, сегодня ученые все чаще говорят о том, что задержка развития маленьких детей связана не столько с недостатком новых межнейронных связей, сколько с избытком тех, что образовались еще внутриутробно, но по какой-то причине вовремя не распались. Однако эта теория никак не умаляет значение полноценного ночного сна, поскольку очистка головного мозга от лишних межнейронных связей также входит в круг его многочисленных обязанностей.
Майя: – То есть, родителям не нужно бежать к психиатру в этом случае?
Д-р Тарнавски: – Я бы порекомендовала перед тем, как «бить пушкой по воробьям», попробовать более мирные способы решения проблемы. Например, наладить здоровый ночной сон ребенка. Вспомним народную поговорку: «Дети растут во сне», к которой можно добавить – и развиваются психически.
Майя: – А что вы скажете по поводу модной нынче тенденции «унисекса»? И более того, в последние годы послышались голоса о том, что родителям вообще стоит отказаться от игровых «гендерных» предпочтений. То есть, побуждать девочек играть в машинки, а мальчикам подсовывать куклы.
Д-р Тарнавски: – Я за то, чтобы предоставить детям право свободного выбора. Их детство и так обременено большим количеством ограничений. Современные дети не играют в дворовые игры, не лазают по деревьям, не пускаются, подобно Тому Сойеру, в опасные, но захватывающие приключения. Пусть хотя бы в выборе игрушек они проявят самостоятельность. Тем более, что сегодня ученые поговаривают о пяти гендерных полах – двух бесспорных (мужской и женский) и трех спорных.
Майя: – Ну хорошо, предположим, что девочка не любит играть в «девчачьи» игры. Но она при этом хорошо учится, много читает и занимается спортом. Это повод волноваться?
Д-р Тарнавски: – Если подразумевается беспокойство по поводу ее сексуальной ориентации и последующего развития материнского мозга, то я не стала бы торопить события. Главное, что ее головной мозг постоянно повышает свою компетентность. А чем головной мозг более компетентен, тем успешнее он решает актуальные жизненные задачи. Так что, всему свое время.
Майя: – Кстати говоря, а что оказывает большее влияние на формирование сексуальной ориентации: врожденный генетический код или приобретенные социальные навыки?
Д-р Тарнавски: – На этот счет мнения ученых разделились. И яблоком раздора стала нейропластичность. Изучая структуру головного мозга людей, носителей спорного пола, ученые обнаружили, что ее отличительные особенности связаны с характером межнейронных связей, которые приобретаются… под воздействием обучающего опыта. В этом смысле показательна история канадского невролога Деборы Сох. В одной из своих публикаций, посвященных сексологии, она пишет: «Помню, когда я была совсем маленькой, у меня было ощущение, что я должна была родиться мальчиком: мне нравилось выглядеть как мальчик, я дружила только с мальчиками и интересовалась только типично мальчишескими занятиями, такими как хулиганские выходки и игра в машинки. Родители разрешали мне брить голову и вести себя, как мне хочется, не меняя при этом пола». Изучая неврологию, Сох пришла к выводу о том, что в процессе развития у нее, возможно, произошла частичная маскулинизация. Однако ближе к двадцати годам она стала более терпимо относиться к своей женской природе: «Это отношение пришло с эмоциональной зрелостью и с пониманием, что для того, чтобы быть или чувствовать себя женщиной, не обязательно соответствовать стереотипам». И хотя, по ее словам, до сих пор, уже, будучи взрослой, она иногда ощущает себя больше мужчиной, нежели женщиной, но это не доставляет ей неудобств. Исходя из своего личного опыта, Сох настаивает на том, что можно не чувствовать себя на 100% женщиной (или мужчиной) и при этом не иметь потребности менять свой анатомический пол.
Майя: – Таким образом, получается, что разделение людей на «М» и «Ж» теперь не актуально?
Д-р Тарнавски: – В рамках достигнутого консенсуса, ученые призывают не делить все в мире на черное и белое, а допустить, что сексуальная идентификация многомерна и сочетает в себе самое широкое разнообразие качеств. Они также предлагают пересмотреть традиционное отношение к девочкам в розовом и к мальчикам в голубом, а учитывать огромную гамму прекрасных оттенков и полутонов, за которыми стоят сложные процессы, происходящие в их головном мозге.
Доктор Тарнавски по образованию детский психиатр. В 1986 году окончила педиатрический факультет Одесского медицинского института, а в 1987 году - интернатуру по детской психиатрии. Еще будучи интерном, доктор Тарнавски выбрала гуманистическое направление в психиатрии. По приезде в Израиль в 1991 году, открыла клинику в Иерусалиме, специализирующуюся на восстановлении здорового ночного сна и настройке больших биологических часов.
Майя Гельфанд - писательница
