Писать в Израиле о детях не то, что принято писать, — не просто трудно, а очень трудно. Реакция читателя заранее известна: израильские дети – лучшие, и ими нужно только восхищаться. Поэтому говорить о них можно только хорошо, или не говорить вообще. Но хорошо получается далеко не всегда. И виноваты в этом совсем не дети.
Мой первый опыт работы в России – ночная няня в детском саду для глухонемых детей. Записи об этом нет в моей трудовой книжке, хотя я проработала там полтора года. Потому что мне было всего 17, и на работу меня по маминой трудовой устроила мама моей подруги, работавшая в этом же саду сурдопедагогом. И эти полтора года, этот сад и эти дети оставили большой след в моей душе.
У мальчика Сережи остаток слуха исчислялся в нескольких процентах, то есть он не слышал вообще ничего. Но он очень старался, поэтому говорил чуть ли не лучше остальных четырнадцати детей в группе. В этот день он был дежурным по кухне, помогал накрывать на стол. Дежурных мы брали с собой на кухню и доверяли им нести в группу что-нибудь не тяжелое и не горячее, например, хлеб или масло. Няня же несла поднос с кастрюлей и чайник. И вот, поднимаясь по лестнице с кастрюлей каши в одной руке и чайником в другой, я споткнулась на последней ступеньке, уронила кастрюлю, и весь детский ужин оказался на полу. Я не успела опомниться и подумать о том, что же теперь делать, как Сережа аккуратно поставил свою ношу на ступеньку лестницы и побежал вниз. Естественно, я не могла отпустить ребенка одного и бросилась следом. Когда я вбежала за ним на кухню, он уже старательно выговаривал, глядя снизу вверх на повариху: «Тетя Нина, я опрокинул кастрюлю с кашей! Дайте нам, пожалуйста, еще каши».
Сережа понимал, что его, ребенка, ругать не будут, поэтому решил взять мою вину на себя.
Израильских детей тоже никогда не ругают. Аксиома, известная во всем мире: израильским детям можно все. И это правда. Можно валяться на полу и тащить с земли в рот любую дрянь – мама спокойно будет стоять рядом и болтать с приятельницей. Более того, под это даже подведена научная база: таким образом, ребенок получает устойчивый иммунитет и меньше болеет. Можно орать на пределе звука в магазине, пугая остальных покупателей, пока родители не возьмут с полки именно тот товар, который хотел маленький манипулятор. Можно визжать и носиться вокруг столов в ресторане, сшибая стулья и налетая на посетителей, и максимум, что могут услышать в свой адрес спокойно ужинающие в это время родители, это: «Какой у вас милый малыш!». Именно это, с усилием улыбаясь, вынужден был произнести официант, которого «милый малыш» только что на моих глазах сбил с ног вместе с подносом. Родители отвлеклись от своего ужина ровно не секунду, обернувшись на грохот упавших тарелок. А дети, разумеется, продолжили радостно носиться по ресторану. В российском или европейском ресторане недостатки воспитания собственного чада обошлись бы родителям в стоимость разбитой посуды и испорченной еды, в Израиле же наказанным оказался официант.
Израильским детям можно все. Моя подруга работает в банке, и в каникулы ее коллега приводит двоих своих детей с собой на работу. Как, впрочем, и многие другие израильтяне, у которых нет нянь и пожилых родственников, присматривающих за детьми. Ребенок есть ребенок – он не может долго сидеть спокойно, ему скучно, ему хочется побегать, поиграть, покричать, все это прекрасно понимают, и никто не требует привязать детей к ножке стола и воткнуть им в рот кляп. Но офис – не самое подходящее для этого место, однако, не дай бог сделать им замечание – это превратит тебя в изгоя, в детоненавистника, и хорошо, если окружающие не вызовут по этому поводу полицию. Потому что, делая ребенку замечание, ты наносишь ему страшную душевную травму. Особенно, если это чужой ребенок. В результате, каникулы не только в этом отдельно взятом, но и во многих других израильских учреждениях превращаются для людей в ад, потому что они вынуждены работать так, чтобы не помешать детям развлекаться.
Израильским детям можно все. Моя знакомая, мать семилетней девочки, услышала звонок в дверь, когда готовилась внести торт со свечками в комнату, где играли дети, пришедшие на день рождения к ее дочери. На пороге стоял наряд полиции. По словам офицера, полицию вызвал ребенок, который плакал и кричал в трубку, что его бьют. Матери долго пришлось доказывать, что она не тронула ребенка и пальцем. В процессе разбирательства выяснилось, что девочка вызвала полицию, потому что ее гости не хотели с ней играть в ту игру, в которую хотела она. «Полиция должна защищать мои права», — заявило умное чадо.
Я сознательно не говорю сейчас об израильском культе семьи, о семейных праздниках, о прекрасных израильских отцах, о самостоятельности детей, уходящих в 18 лет с оружием в руках защищать свою страну, не говорю об израильском образовании и, в частности, об израильской школе. Я говорю лишь об обратной стороне любви израильских родителей к своим детям. Потому что всякая любовь имеет свою обратную сторону.
Разрешение ребенку делать все практически освобождает родителей от обязанностей по его воспитанию. И, как родитель, в одиночку вырастивший ребенка, я догадываюсь, что это очень удобно. Конечно, можно объяснить ему, что такое хорошо и что такое плохо, но вряд ли есть дети, которые усваивают этот урок с первого раза, без всяких запретов и ограничений. Любой психолог скажет: у ребенка должны быть границы дозволенного, иначе это порождает вседозволенность и становится опасным как для него самого, так и для окружающих. И это касается не только запретов бить других детей, брать чужое или разговаривать с незнакомцами. Хорошо бы еще объяснить ребенку, что свобода одного человека кончается там, где начинается свобода другого. Потому что в противном случае ребенок вырастает не просто в свободного взрослого, а во взрослого, свободного от любых ограничений, во взрослого, живущего в полной уверенности, что только у него есть права, свободы и желания, а у всех остальных вокруг – лишь обязанности по обеспечению его прав и свобод и удовлетворению его желаний.
И, к сожалению, именно с этой проблемой в Израиле приходится сталкиваться на каждом шагу. Вот эти люди, которые кладут ноги на противоположное сиденье в автобусе, разговаривают рядом с вами по телефону так, что вы глохнете на ближайшие пару часов, устраивают перед вами в магазине получасовую очередь из одного человека, потому что сначала возвращаются в зал за одним забытым товаром, потом за другим, а потом решают вернуть уже пробитый товар; которые норовят влезть без очереди даже там, где действуют электронные талоны, которые бросаются с кулаками на врача, потому что требуют именно к себе особого отношения, все эти взрослые люди – это бывшие дети, которым было разрешено все, без ограничений, поэтому они крепко усвоили урок: этот мир существует только для них. И не говорите мне, что все это – просто особенности левантийского характера или отдельные случаи проявления невоспитанности. Потому что это неуважение к окружающим – обратная сторона любви к себе и побочный результат израильского воспитания.
Как-то в магазине, где я обычно покупаю продукты, я разговорилась с русской кассиршей, пока один из таких выросших детей в очередной раз пошел в зал за каким-то забытым товаром. Посочувствовав уставшей женщине, я что-то сказала по поводу того, что вот в соседний магазин вообще ходить невозможно – мало того, что такие покупатели все время очередь задерживают, так еще кассиры работают так по-восточному медленно, что за это время купленное молоко успевает прокиснуть. На что кассирша мрачно ответила: «Зато на нас покупатели пишут жалобы, что мы слишком быстро работаем – они, видите ли, не успевают упаковывать свои покупки».
То есть они абсолютно уверены, что кассир работает исключительно для того, чтобы обслужить их, и даже не задумываются о том факте, что, кроме них, в очереди стоят еще и другие люди.
И я каждый раз, как в первый раз, удивляюсь, сталкиваясь с подобным явлением, и вспоминаю рассказ Аркадия Аверченко про телеграфиста Надькина, который был уверен, что, когда он помрет, все вокруг тоже сейчас же должно исчезнуть – солнце, земной шар, лошади, пароходы разные, чиновники, женщины и министры. Потому что, «пока я жив, все это для меня и нужно, а раз помру, — на кой оно тогда черт!»
Автор: Светлана Зискинд
