Тише, дети, у меня болит голова. (Медея)
Боссе и Бетан покричат и разберутся, но папа, усталый, пришел с работы, а мама только что уложила малыша. Если нормальный детский конфликт становится регулярным наказанием для остальной семьи, приходится думать не о том, как спасти детей, а о том, чем помочь родителям.
Частым (и громким) детским конфликтам, которые имеют тенденцию затоплять дом, можно отвести в этом доме специальное место. Отдельную комнату, или кухню, или даже коридор, если нет другого пространства – главное, чтобы там была дверь и возможность ее закрыть. Пусть это будет «комната для ссор». Там должна быть достаточно мягкая мебель, там не должно стоять хрустальных подсвечников и ваз династии Мин, и туда нужно положить побольше диванных подушек, мягких мячиков, шариков от пинг-понга, пластиковых бутылок - всего, чем легко и удобно (а главное – безопасно) отстаивать свою правоту. Для детей постарше – письменные принадлежности, ведь некоторым удобней в ссоре не говорить, а писать, как жителям Простоквашино. «Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес!», - пишет Матроскин, а Шарик в ответ рисует ему фигвам. Прекрасный пример безопасной конфликтной коммуникации.
Такое место, конечно, не отменит детских ссор и не превратит их в мультфильм. Но, во-первых, оно смягчит и легализует те конфликты, которые возникают просто от усталости, для разрядки и ради выброса накопившейся за день отрицательной энергии. Во-вторых, забавные игровые рамки вносят в жизнь дополнительный интерес и слегка сбивают пафос. А в-третьих, если конфликты более или менее сосредотачиваются в одном месте, в остальных местах становится спокойней. Что и требуется папе, который всего-то хотел почитать газету, без того, чтобы у него над ухом туда-сюда летала бензопила.
Бывает, что детские ссоры в семье – не самоцель, а способ привлечь родительское внимание. Работающий, заметим, способ: мало кто в состоянии дремать в эпицентре ядерного взрыва. Грубо вырванный из нирваны папа просыпается, злится, двумя пинками прекращает атомную войну, быстро читает пару нравоучений, накладывает мораторий на дальнейшие ядерные испытания и отбывает обратно в нирвану. Для того, чтобы через пять минут подпрыгнуть от следующего взрыва.
Я заметила, что Рон задирает Еву исключительно при мне. С няней – идеальные дети, с папой – тоже, стоит мне придти с работы – сразу ссора, пух и перья. Я все перепробовала, и уговаривать, и утешать, и ругать, даже по разным комнатам разводила. Не помогает. У меня нет ни одного спокойного вечера, ни подругу пригласить, ни телевизор посмотреть. (Илана)
Если есть явная разница между частотой конфликтов без родителей и при них, если с няней или в садике дети спокойней и дружней, нежели дома – скорее всего, конфликты тут вторичны и работают в качестве обнаженной красотки на рекламном плакате: и не хочешь, да заметишь. До тех пор, пока не будет получено недостающее внимание, красотка не оденется… в смысле, конфликты не прекратятся. Неважно, как родитель реагирует на конфликт – важно, что реагирует. Чем и обеспечивает то внимание, которого детям недостает.
Вариант «раз так, вообще не буду реагировать» здесь не подойдет. Во-первых, это просто опасно: дети безгранично изобретательны, и мало у кого их настолько много, чтобы рискнуть одним-двумя. А во-вторых, перед нами не та проблема, которая может пройти сама собой. Дети, которым не хватает внимания, его добудут, так или иначе. Лучше дать добром. Хотим, чтобы дети перестали отрывать друг другу головы ради нашего пробуждения – имеет смысл проснуться самостоятельно. Тяжело вздохнуть, всмотреться в целевую аудиторию и заняться с ней чем-нибудь взаимно интересным до того, как полетела первая голова.
Папа устал, папе не до того, папу тошнит от сказок и настольного футбола, папа вчера чуть не умер, а сегодня жалеет, что не умер вчера. У папы есть выбор: либо все-таки заняться чем-нибудь с народом, либо мирить народы каждые полчаса. В принципе, и то, и другое возможно. Вопрос, что предпочитает сам папа – бесконечно отвлекаться на детей или выделить им часть своего времени в сконцентрированном виде.
Впрочем, первое не исключает второе: один папа, Карло, сначала не нашел свободного времени для ребенка, зато потом нашел время на решение проблем, которые нашло самостоятельное дитя. Пришлось папе Карло до конца жизни в куклы играть. Так что иной раз лучше сразу строить театр, чем тратить годы на попытки научить бревно читать.
«Папа-ориентированные» конфликты находятся в прямой пропорции от недостатка папиного внимания. Количество внимания повысится - количество конфликтов упадет. Возможно, не сразу, наверняка – не до нуля (в конце концов, у детей тоже могут быть свои проблемы), но в целом ситуация смягчится и успокоится. Усталый папа сможет, наконец, сказать «разбирайтесь сами!» и пойти в столярку – выстрогать что-нибудь для души.
Бывает, что дети не могут сами урегулировать конфликт. Если эмоции слишком сильны, если стороны очевидно неравны, если конфликтов слишком много и они всегда «выплескиваются» наружу – на воспитателя, на родителя, на сестру – значит, нужна наша помощь.
Меня бесит, когда парни задирают дочку. Или когда она начинает их воспитывать, а они орут. Вообще, бесит, когда дети ведут себя как идиоты. Я тогда сразу всех наказываю, не разбираясь. Чтобы знали: идиотами быть вредно, и неважно, кто первый начал. (Ронен)
А я первым долгом жалею того, кто затеял ссору. Обнимаю, пытаюсь утешить. Ссоры затевают не от хорошей жизни. Видимо, ему было настолько не по себе, что пришлось таким вот образом нам об этом сообщать. (Лия)
Проблемы с тяжелыми конфликтами приходится решать сразу на двух уровнях: локальном и глобальном. Локально – разобрать этот ужасный конфликт, помочь детям выйти из него удовлетворенными и утешенными, а не в раздражении и с обидой. Глобально – подумать, что происходит между этими ужасными детьми, из-за чего им приходится так тяжело враждовать?
Мне наплевать, кто первый начал! (Ицхак)
Вмешиваясь в детский конфликт, важно не иметь по его поводу собственного авторитетного мнения. Предвзятость «я уже понял, что у вас случилось» мешает и нам, и детям. Только сами враждующие знают, что между ними произошло – причем каждый знает что-то своё и убежден, что именно это – правда. Нас не было в комнате, когда Козетта стащила у Эпонины куклу, а Эпонина наорала на Козетту. Мы не знаем, что там было на самом деле. Значит, надо дать детям возможность рассказать.
Можно развести их по углам и там тихонько пообщаться с каждым. Можно говорить всем вместе, но не давая детям перебивать друг друга. На этом этапе главная наша задача – выслушать. Не оспаривая, не осуждая, не предлагая собственной версии событий (у нас ее нет и быть не может). Мы просто слушаем, что нам говорят.
Следующий этап – рассказать детям то, что мы только что услышали, но уже не через действия, а через эмоции. Эпонина, рыдая, утверждает: «Она из вредности испачкала моей новой кукле платье» - вы рассказываете детям: «Эпонине грустно, потому что Козетта испачкала кукле платье, и обидно, потому что она убеждена – Козетта сделала это нарочно, верно, Эпонина?». Вопль Козетты «Я не нарочно!» в данном случае не добавляет информации – мы говорим об Эпонине. Дальше речь уже о Козетте: если она поведала, что «Эпонина никогда не дает мне куклу», это можно сформулировать как «Козетте очень грустно из-за того, что Эпонина не дает ей свою куклу, да, Козетта?». Никакого осуждения сторон, никакого обсуждения их эмоций. Каждый из детей чувствует что-то свое – мы признаем за ним это право.
Уточняя у детей, правильно ли мы поняли ситуацию, мы даем им возможность самим сориентироваться в произошедшем, а также ощутить, что их услышали. Чаще всего на этом этапе с нами разговаривают уже не два маленьких монстра, а две обиженные рожицы, каждая из которых занята сладким чувством собственной исключительности. Можно переходить к третьему этапу: совместно думать, как решить конфликт.
Решения дети, скорее всего, будут предлагать взахлеб: им уже расхочется страдать и захочется конструктива (все здоровые дети, настрадавшись, готовы на конструктив). А что, если мы купим Козетте новую куклу? А может быть, Эпонина готова давать ей куклу в обмен на саблю? Или Козетта и Эпонина хотят попробовать совместную игру? Или им надоели куклы, время пришло пойти гулять?
Помимо разговора про решения проблемы, тут же имеет смысл обсудить и поведение в конфликте. «Эпонина очень сердита на Козетту. Давайте договоримся, что тот, кто очень сердит, будет страшно дуться. А может и кричать, если нет сил терпеть. Но никогда, как бы он ни злился, не запустит в сестру головешкой. Головешка может прожечь человека насквозь, не стоит так шутить, у нас не пятнадцатый век».
Дети, которых выслушали и поняли, гораздо более склонны к пониманию ближнего, нежели дети, которые заняты переживанием того, что ближний не понял их.
Виктория Райхер, психолог, писатель
